Весь этот мир нарисован на тонкой бумаге. А любовь - это способ не видеть обман...
В продолжение темы фэнтази. Вот отрывок одной из моих самых любимых книг. Это моё самое любимое место. Тысячу раз уже перечитывала.
читать дальшеТяжесть ее была неощутима, но костистый гребень вдоль спины, окаменевший и почти лишенный
чувствительности, содрогался от непривычного прикосновения. Принцесса сидела у дракона на холке, привязавшись
тремя крепкими веревками.
Он поднимался неспешно, кругами; день был тихий, безветренный, но в поднебесье холодно - он заставил Юту
натянуть на себя все тряпки, которые только нашлись в замке. Теперь, в небе, он постоянно находился в напряжении - не
слишком ли резко взмахивают кожистые крылья, не ранит ли принцессу ороговевшая чешуя, не закружится ли голова?
Подсознательно он каждую секунду готов был кинуться вниз вслед за свалившейся всадницей.
Принцесса поначалу притихла; может быть, ей неприятно было воспоминание о путешествии в драконьих когтях?
Как ни вслушивался Арман, преодолевая шум ветра в ушах - ни звука. Обеспокоенный, он то и дело поворачивал
клыкастую голову на длинной шее - но принцессу удавалось увидеть лишь мельком, боковым зрением. Она будто
застыла, прижавшись к ороговевшим пластинам на его шкуре.
Потом он спиной ощутил некую возню, шевеление, и, наконец, сквозь рев ветра пробился длинный
восторженный клич.
В том, что клич был именно восторженный, сомнений быть не могло. У Армана отлегло от сердца; уже не так
осторожничая, он принялся кругами набирать высоту.
Берег уходил вдаль изломанной зубчатой линией; прибой казался кокетливой кружевной оторочкой на кромке
моря, а само море, выгибающееся на горизонте дугой, было подобно смирному, расслабленно развалившемуся зверю;
далеко-далеко белел парус.
Арман повернул - и перед глазами оказался длинный серп скалистого полуострова с развалинами замка на самом
краю. Еще поворот - замок показался другой стороной, отчаянно тянулись в небо уцелевшие башни, чернела дыра -
Драконьи Врата. Снова берег, и дальше, в острых камнях, остов погибшего судна - обнаженные мачты торчат, как иглы
дохлого ежа.
Земля качнулась. Арман отвернул от берега и направился в море, навстречу низкому вечернему солнцу, прямо по
искрящейся дорожке света на невидимых сверху волнах. Крики восторга стали громче.
А ведь он никогда не задумывался, что может испытать тот, кто поднялся в небо впервые. Именно впервые, вряд
ли стоит принимать во внимание то сумасшедшее путешествие в судорожно стиснутых когтях... Сам он не помнил своих
первых полетов - они принимались, как нечто само собой разумеющееся, даже тягостное. И сейчас, повинуясь внезапному
наитию, он вдруг увидел небо и землю глазами принцессы Юты. Он увидел, и радостное потрясение едва не исторгло из
его глотки столб пламени.
В небо - свечкой. Юту вдавило в панцирь, ветер вздыбился тугой и холодной стенкой, так, что перехватило
дыхание. Пальцы ее изо всех сил цеплялись за драконий гребень, три веревки натянулись, удерживая принцессу в
костяном седле... Море опрокинулось, как блюдо, и ухнуло вниз; в голове, перемежаемые звоном, заворочались когда-то
слышанные строки: "Будто случайно оброненный кубок... Земля ускользает..."
На секунду все пропало, заволоклось туманом, Юта закашлялась, но в следующее мгновение туман уже остался
внизу - облаком, маленьким круглым облаком. Сверху оно виделось комочком туго взбитой пены в чашке брадобрея.
Поворот - и дракон снова нырнул в него, как в вату, прошил сверху донизу, и Юта успела удивиться - почему же облако
не мягкое и не теплое на ощупь...
Дракон распластался, раскинув крылья. Замерев, стал соскальзывать по наклонной линии, и Юта снова увидела
впереди землю, на этот раз - коричневую, каменистую, кое-где поросшую бурыми кустами. Среди камней и кустов
панически метались белые спины диких коз.
Дракон скользил и скользил, и крылья его чуть вздрагивали, ловя потоки теплого воздуха; Юта ощутила вдруг,
как тело ее теряет вес, как, невесомые, взлетают над головой волосы, и вот уже не принцесса - новое крылатое существо
парит у дракона за спиной...
Арман спускался все ниже и ниже, кусты и редкие деревца пригибались от ветра, сравнимого разве что с диким
ураганом; взметались в воздух целые комья земли, летели оборванные листья, козы разбегались по равнине, как
бумажные шарики, гонимые сквозняком. Юту окатывали волны резкого драконьего запаха - запаха могучего,
разгоряченного ящера. Почти коснувшись крыльями травы, Арман снова взмыл в небо.
Солнце клонилось к западу; туда, куда оно собиралось сесть, стянулись в ожидании тонкие, прозрачные вечерние
облака. Опускаясь, остывающий диск закутался в розовую ткань; небо, золотое над западным горизонтом, оставалось
холодным, фиолетовым на востоке - за Ютиной спиной. С изменением освещения изменился мир.
Солнце село, из-за зубчатого гребня скал ударил вдруг последний луч - тугой и зеленый, как стебель весенней
травки. "Вот и вечер", - подумала Юта отрешенно.
Она не помнила, сколько прошло времени. Она почти забыла свое имя. Мысль о том, что можно жить, не
поднимаясь в небо, была дикой и кощунственной, а сама она - девочка, выросшая во дворце, девушка, похищенная
драконом, Юта-до-полета - казалась теперь Юте-после-полета другим, почти незнакомым человеком.
Арман куда-то летел - принцесса уже не понимала, куда. Небо гасло, и гасло море, и над далекой дугой горизонта
поднималась луна, оранжевая, как апельсин. От луны по воде разбегалась дорожка - как от солнца, но мягче,
таинственнее.
Дракон описал круг над чем-то, хорошо ему заметным, и снова-таки кругами пошел снижаться.
Юта увидела, что под ними не замок - замок маячил в отдалении, маленький, но отлично различимый. Арман
спускался на скалы, но у принцессы не доставало сил удивляться - она вдруг почувствовала свою полную опустошенность.
Толчок - когтистые лапы заскрежетали на камнях. Дракон опустился в ложбинку, устроился надежно, прижал к
бокам кожистые крылья и вопросительно покосился на Юту, так и застывшую у него на холке.
Она сидела, бледная, потрясенная, не разжимая пальцев и не закрывая рта - ему пришлось немного встряхнуться,
чтобы объяснить принцессе свое желание освободиться от всадницы.
Это оказалось не так просто; пальцы ее окоченели, а она и не заметила. Теперь, согревая их во рту, сгибая с
трудом и разгибая со стоном, путаясь в трех веревках и пытаясь ослабить затянувшиеся узлы, она ощущала, как
немилосердно горит обветрившееся лицо.
Арман покорно ждал, пока она освободится и спустится. Наконец, нога ее скользнула, ища опоры, по драконьему
боку, нащупала выступающий край чешуйки - и сама принцесса Юта съехала на животе прямо под Арманово брюхо.
Осторожно переступая, он отошел в сторону и обернулся человеком - принцесса даже "Ах" не успела вымолвить.
- Понравилось? - спросил он, по-хозяйски сматывая веревки. Он не казался усталым или запыхавшимся, и голос
его хрипел ни больше обычного.
Принцесса длинно вздохнула. Попыталась подняться на ноги - и снова уселась среди камней. Не находя слов,
развела дрожащими руками:
- Арма... Как ты... Какой ты.
Возможно, она хотела сказать, что по-настоящему появилась на свет только сегодня. Может быть, ей хотелось
узнать, зачем крылатые существа вообще возвращаются на землю. А может, она попыталась сообщить о том, что стала
совсем другим человеком - Арману оставалось только гадать, потому что вместо всего этого с принцессиных губ слетали
нечленораздельные, исполненные восторга звуки, а руки бессознательно обнимали воздух, напоминая о рыбаке, который
хвастает уловом.
Излив, наконец, свои чувства и немного успокоившись, принцесса оглянулась, пробежав взглядом по зубчатому
краю скал, окружавших ложбинку:
- А где... мы? Зачем?
Он без слов протянул ей руку. Привыкшая доверять ему - а может быть, просто очень уставшая - она удержалась
от вопросов до того самого момента, когда вдвоем они вскарабкались на средней высоты скалу и снова увидели замок,
море и поднимающуюся луну.
- Смотри... - Арман показывал куда-то в сторону. Присмотревшись, она увидела необъятных размеров корзину,
полную чего-то белого, ясно различимого в наступающих сумерках.
- Гнездо калидонов, - усмехнулся Арман. - Они вылетели. Я сверху увидел, гнездо теперь пустует... До весны...
Юта стояла, не в состоянии уже удивляться. Ей было холодно, она вздрагивала, обнимая плечи и пытаясь унять
дрожь.
Гнездо было размером с небольшую площадь, круглое, с высокими краями, сложенными из целиком
выкорчеванных кустов. Дно гнезда неразличимо было под белым покрывалом. Белые груды, подобно огромным
сугробам, тут и там разбросаны были в камнях.
Юта разлепила растрескавшиеся губы и слабо спросила:
- Что это... там? Помет?
Арман негодующе фыркнул.
Она едва поспевала за ним, перескакивая с камня на камень. Он подсадил ее на кромку гнезда; сухие ветки
затрещали, но выдержали. Вряд ли птенец калидона мог весить больше принцессы Юты.
Еще шаг - и она по колени погрузилась в мягкое, теплое, ослепительно белое.
Калидоний пух!
Юта шагнула еще раз - и упала. Пух обнял ее, обволок, мгновенно согрел; она перевернулась на спину - и
увидела, как в темнеющем небе кружатся пушинки, поднятые в воздух ее падением.
- Балуют они птенцов, - сказал где-то рядом невидимый Арман. - Те, правда, вылупливаются совсем слабыми,
голенькими... Осеннее гнездо калидонов - что может быть лучше? Потом дожди пойдут, пух намокнет, сваляется...
Юта вспомнила няньку принцессы Май. Та все твердила, что послушные девочки после смерти будут гулять в
облаках...
- Может быть, я умерла, Арман? - спросила она озадаченно.
Тот, явно сбитый с толку, переспросил после паузы:
- Что?
- Правда, я не очень-то послушная... - пробормотала Юта, закрывая глаза.
Луна поднималась - Юта уже могла видеть ее, лежа на спине. Высыпали звезды; длинным облаком серебрилась
Медовая дорога. Пух в воздухе все держался, все не опадал, и лунный свет делал каждую пушинку подобной звезде.
Юта давно перестала различать, где сон, где явь. Белый пух глушил звуки, каждое движение вызывало к жизни
звездную метель... Юта поднялась на локтях, потом встала.
Луна светила ярко, гнездо помещалось на вершине скалистого гребня, и все ущелья вокруг были залиты матовым
белым светом. Тем чернее были изломанные тени и далекий, будто из картона вырезанный, замок, тем глубже - темное
небо...
Юта повернула голову. В нескольких шагах стоял Арман.
Он был частью этого фантастического ночного мира, силуэт его был подобен силуэту замка вдалеке, и стоял он
совершенно неподвижно, подняв лицо, будто заглядывая небу в глаза.
Юта шагнула - взвились в небо невесомые хлопья. Принцесса оробела и остановилась.
- Видишь вон те три звездочки? - спросил Арман у неба. - Это называется - Венец Прадракона... Посмотри, Юта,
сегодня особенно ярко...
И он протянул ввысь руку - указал длинным тонким пальцем.
Юта смотрела на звезды - но видела только его руку. Чтобы справиться со смущением, хрипловато ответила
невпопад:
- У нас и нет... Таких созвездий... У нас просто - Улитка... Пчела... Хохолок Удода... Белая Кошка...
Арман, кажется, удивился. Обернулся к Юте - и она увидела, как в глазах у него мягко отражается луна. Спросил
недоверчиво:
- Улитка? Пчела?
- Еще Утиные Лапки... Сова...
Блеснули белые зубы - Арман улыбнулся:
- Забавно... - и снова обернулся к небу, поднял руку, будто призывая в свидетели:
- Смотри... Вот Поединок Драконов... Вот Горящий Гребень... А там, над морем, поднимается Победитель
Юкки... Только его еще не полностью видно. Пять звездочек взошли, а три пока за горизонтом...
- Ты будешь жить долго и счастливо, - сказала Юта ни с того, ни с сего.
Арман вздохнул. Оторвался от неба. Без улыбки заглянул Юте в лицо:
- Ты тоже.
Она попыталась пошутить:
- Но про меня ведь ничего не сказано... В пророчестве...
Он по-прежнему смотрел совершенно серьезно:
- Сказано.
Пух, оседая, опускался им на плечи. На фоне широкого лунного диска возник черный силуэт нетопыря. Взмахнул
крыльями, пропал.
- Мы в облаке, - сказала Юта. - Мы без спросу забрались в облака. Хотя нет, в облаке холодно и вовсе не так
уютно... По-твоему, калидоны не вернутся?
- В этой жизни, - отозвался Арман немного насмешливо, - ничто просто так не возвращается.
Ее ноги ослабели, и она снова опустилась в белую перину. На луну набежало облачко, звезды вспыхнули ярче.
Ютины глаза не видели Армана, но что-то другое, не зрение, точно знало, что он стоит в двух шагах и смотрит на море.
- Арман... Теперь я понимаю... Я по ошибке родилась среди людей... Я должна была... Родиться среди драконов...
Он улыбнулся - насмешливо и вместе с тем печально, Юта не видела его улыбки, но знала, что он улыбается.
- Среди драконов, - сказал он медленно, - уже давно никто не рождается.
Луна не спешила выбираться из тучки. Продолговатая Медовая Дорога казалась вторым гнездом калидона - но на
небе.
- У нас эта туманность называется Медовая Дорога, - прошептала Юта. - А у вас?
- У нас... - помолчав, отозвался Арман, - она называется Огненное Дыхание.
Он опустился в пену пуха - Юта не видела, но точно знала. Поднялось почти невидимое без лунного света
облачко.
Не ведая, зачем, Юта погрузила в пух свои руки - до плеч. Левая рука, пробираясь сквозь теплое и мягкое, вдруг
встретилась с холодными и жесткими пальцами.
Принцесса замерла. От этого прикосновения, ожидаемого и внезапного, забегали по спине полчища мурашек, а
сердце, и без того неспокойное, вдруг сорвалось с цепи и заколотилось так, что новые пушинки взвились в воздух без
видимой на то причины. Юте показалось почему-то, что это прикосновение важнее, чем прогулка на спине дракона,
важнее всех калидоньих гнезд и всех созвездий мира, но рука ее онемела и перестала слушаться.
Неспешно вышла из облака круглая луна.
Бессмысленно глядя на нее широко раскрытыми глазами, Юта чувствовала, как пальцы Армана осторожно
сжимают ее ладонь.
Чуть-чуть. Очень бережно. Очень нежно.
А потом отпускают.
Ютина рука мечется в толще пуха, потерянная, как заблудившийся ребенок. И когда она теряет надежду -
прохладные пальцы встречают ее снова. И девушка замирает, чувствуя, какой влажной и горячей становится вдруг ее
ладонь...
Юте хотелось, чтобы игра эта длилась вечно. Но рука Армана, сжав ее пальцы сильнее обычного, будто
прощаясь, вдруг ушла прочь. Сам он, беззвучно оказавшись рядом, прикрыл ее плечи теплой охапкой пуха:
- Спи... Скоро утро...
Будто стряхивая запутавшиеся в волосах пушинки, провел по ее волосам. Мельком коснулся щеки...
Отнял руку.
И, засыпая в тревоге и надежде, она видела его тень, замершую на скалистой вершине. Арман смотрел на звезды,
будто испрашивая у них совета.
Марина и Сергей Дяченко "Ритуал"
читать дальшеТяжесть ее была неощутима, но костистый гребень вдоль спины, окаменевший и почти лишенный
чувствительности, содрогался от непривычного прикосновения. Принцесса сидела у дракона на холке, привязавшись
тремя крепкими веревками.
Он поднимался неспешно, кругами; день был тихий, безветренный, но в поднебесье холодно - он заставил Юту
натянуть на себя все тряпки, которые только нашлись в замке. Теперь, в небе, он постоянно находился в напряжении - не
слишком ли резко взмахивают кожистые крылья, не ранит ли принцессу ороговевшая чешуя, не закружится ли голова?
Подсознательно он каждую секунду готов был кинуться вниз вслед за свалившейся всадницей.
Принцесса поначалу притихла; может быть, ей неприятно было воспоминание о путешествии в драконьих когтях?
Как ни вслушивался Арман, преодолевая шум ветра в ушах - ни звука. Обеспокоенный, он то и дело поворачивал
клыкастую голову на длинной шее - но принцессу удавалось увидеть лишь мельком, боковым зрением. Она будто
застыла, прижавшись к ороговевшим пластинам на его шкуре.
Потом он спиной ощутил некую возню, шевеление, и, наконец, сквозь рев ветра пробился длинный
восторженный клич.
В том, что клич был именно восторженный, сомнений быть не могло. У Армана отлегло от сердца; уже не так
осторожничая, он принялся кругами набирать высоту.
Берег уходил вдаль изломанной зубчатой линией; прибой казался кокетливой кружевной оторочкой на кромке
моря, а само море, выгибающееся на горизонте дугой, было подобно смирному, расслабленно развалившемуся зверю;
далеко-далеко белел парус.
Арман повернул - и перед глазами оказался длинный серп скалистого полуострова с развалинами замка на самом
краю. Еще поворот - замок показался другой стороной, отчаянно тянулись в небо уцелевшие башни, чернела дыра -
Драконьи Врата. Снова берег, и дальше, в острых камнях, остов погибшего судна - обнаженные мачты торчат, как иглы
дохлого ежа.
Земля качнулась. Арман отвернул от берега и направился в море, навстречу низкому вечернему солнцу, прямо по
искрящейся дорожке света на невидимых сверху волнах. Крики восторга стали громче.
А ведь он никогда не задумывался, что может испытать тот, кто поднялся в небо впервые. Именно впервые, вряд
ли стоит принимать во внимание то сумасшедшее путешествие в судорожно стиснутых когтях... Сам он не помнил своих
первых полетов - они принимались, как нечто само собой разумеющееся, даже тягостное. И сейчас, повинуясь внезапному
наитию, он вдруг увидел небо и землю глазами принцессы Юты. Он увидел, и радостное потрясение едва не исторгло из
его глотки столб пламени.
В небо - свечкой. Юту вдавило в панцирь, ветер вздыбился тугой и холодной стенкой, так, что перехватило
дыхание. Пальцы ее изо всех сил цеплялись за драконий гребень, три веревки натянулись, удерживая принцессу в
костяном седле... Море опрокинулось, как блюдо, и ухнуло вниз; в голове, перемежаемые звоном, заворочались когда-то
слышанные строки: "Будто случайно оброненный кубок... Земля ускользает..."
На секунду все пропало, заволоклось туманом, Юта закашлялась, но в следующее мгновение туман уже остался
внизу - облаком, маленьким круглым облаком. Сверху оно виделось комочком туго взбитой пены в чашке брадобрея.
Поворот - и дракон снова нырнул в него, как в вату, прошил сверху донизу, и Юта успела удивиться - почему же облако
не мягкое и не теплое на ощупь...
Дракон распластался, раскинув крылья. Замерев, стал соскальзывать по наклонной линии, и Юта снова увидела
впереди землю, на этот раз - коричневую, каменистую, кое-где поросшую бурыми кустами. Среди камней и кустов
панически метались белые спины диких коз.
Дракон скользил и скользил, и крылья его чуть вздрагивали, ловя потоки теплого воздуха; Юта ощутила вдруг,
как тело ее теряет вес, как, невесомые, взлетают над головой волосы, и вот уже не принцесса - новое крылатое существо
парит у дракона за спиной...
Арман спускался все ниже и ниже, кусты и редкие деревца пригибались от ветра, сравнимого разве что с диким
ураганом; взметались в воздух целые комья земли, летели оборванные листья, козы разбегались по равнине, как
бумажные шарики, гонимые сквозняком. Юту окатывали волны резкого драконьего запаха - запаха могучего,
разгоряченного ящера. Почти коснувшись крыльями травы, Арман снова взмыл в небо.
Солнце клонилось к западу; туда, куда оно собиралось сесть, стянулись в ожидании тонкие, прозрачные вечерние
облака. Опускаясь, остывающий диск закутался в розовую ткань; небо, золотое над западным горизонтом, оставалось
холодным, фиолетовым на востоке - за Ютиной спиной. С изменением освещения изменился мир.
Солнце село, из-за зубчатого гребня скал ударил вдруг последний луч - тугой и зеленый, как стебель весенней
травки. "Вот и вечер", - подумала Юта отрешенно.
Она не помнила, сколько прошло времени. Она почти забыла свое имя. Мысль о том, что можно жить, не
поднимаясь в небо, была дикой и кощунственной, а сама она - девочка, выросшая во дворце, девушка, похищенная
драконом, Юта-до-полета - казалась теперь Юте-после-полета другим, почти незнакомым человеком.
Арман куда-то летел - принцесса уже не понимала, куда. Небо гасло, и гасло море, и над далекой дугой горизонта
поднималась луна, оранжевая, как апельсин. От луны по воде разбегалась дорожка - как от солнца, но мягче,
таинственнее.
Дракон описал круг над чем-то, хорошо ему заметным, и снова-таки кругами пошел снижаться.
Юта увидела, что под ними не замок - замок маячил в отдалении, маленький, но отлично различимый. Арман
спускался на скалы, но у принцессы не доставало сил удивляться - она вдруг почувствовала свою полную опустошенность.
Толчок - когтистые лапы заскрежетали на камнях. Дракон опустился в ложбинку, устроился надежно, прижал к
бокам кожистые крылья и вопросительно покосился на Юту, так и застывшую у него на холке.
Она сидела, бледная, потрясенная, не разжимая пальцев и не закрывая рта - ему пришлось немного встряхнуться,
чтобы объяснить принцессе свое желание освободиться от всадницы.
Это оказалось не так просто; пальцы ее окоченели, а она и не заметила. Теперь, согревая их во рту, сгибая с
трудом и разгибая со стоном, путаясь в трех веревках и пытаясь ослабить затянувшиеся узлы, она ощущала, как
немилосердно горит обветрившееся лицо.
Арман покорно ждал, пока она освободится и спустится. Наконец, нога ее скользнула, ища опоры, по драконьему
боку, нащупала выступающий край чешуйки - и сама принцесса Юта съехала на животе прямо под Арманово брюхо.
Осторожно переступая, он отошел в сторону и обернулся человеком - принцесса даже "Ах" не успела вымолвить.
- Понравилось? - спросил он, по-хозяйски сматывая веревки. Он не казался усталым или запыхавшимся, и голос
его хрипел ни больше обычного.
Принцесса длинно вздохнула. Попыталась подняться на ноги - и снова уселась среди камней. Не находя слов,
развела дрожащими руками:
- Арма... Как ты... Какой ты.
Возможно, она хотела сказать, что по-настоящему появилась на свет только сегодня. Может быть, ей хотелось
узнать, зачем крылатые существа вообще возвращаются на землю. А может, она попыталась сообщить о том, что стала
совсем другим человеком - Арману оставалось только гадать, потому что вместо всего этого с принцессиных губ слетали
нечленораздельные, исполненные восторга звуки, а руки бессознательно обнимали воздух, напоминая о рыбаке, который
хвастает уловом.
Излив, наконец, свои чувства и немного успокоившись, принцесса оглянулась, пробежав взглядом по зубчатому
краю скал, окружавших ложбинку:
- А где... мы? Зачем?
Он без слов протянул ей руку. Привыкшая доверять ему - а может быть, просто очень уставшая - она удержалась
от вопросов до того самого момента, когда вдвоем они вскарабкались на средней высоты скалу и снова увидели замок,
море и поднимающуюся луну.
- Смотри... - Арман показывал куда-то в сторону. Присмотревшись, она увидела необъятных размеров корзину,
полную чего-то белого, ясно различимого в наступающих сумерках.
- Гнездо калидонов, - усмехнулся Арман. - Они вылетели. Я сверху увидел, гнездо теперь пустует... До весны...
Юта стояла, не в состоянии уже удивляться. Ей было холодно, она вздрагивала, обнимая плечи и пытаясь унять
дрожь.
Гнездо было размером с небольшую площадь, круглое, с высокими краями, сложенными из целиком
выкорчеванных кустов. Дно гнезда неразличимо было под белым покрывалом. Белые груды, подобно огромным
сугробам, тут и там разбросаны были в камнях.
Юта разлепила растрескавшиеся губы и слабо спросила:
- Что это... там? Помет?
Арман негодующе фыркнул.
Она едва поспевала за ним, перескакивая с камня на камень. Он подсадил ее на кромку гнезда; сухие ветки
затрещали, но выдержали. Вряд ли птенец калидона мог весить больше принцессы Юты.
Еще шаг - и она по колени погрузилась в мягкое, теплое, ослепительно белое.
Калидоний пух!
Юта шагнула еще раз - и упала. Пух обнял ее, обволок, мгновенно согрел; она перевернулась на спину - и
увидела, как в темнеющем небе кружатся пушинки, поднятые в воздух ее падением.
- Балуют они птенцов, - сказал где-то рядом невидимый Арман. - Те, правда, вылупливаются совсем слабыми,
голенькими... Осеннее гнездо калидонов - что может быть лучше? Потом дожди пойдут, пух намокнет, сваляется...
Юта вспомнила няньку принцессы Май. Та все твердила, что послушные девочки после смерти будут гулять в
облаках...
- Может быть, я умерла, Арман? - спросила она озадаченно.
Тот, явно сбитый с толку, переспросил после паузы:
- Что?
- Правда, я не очень-то послушная... - пробормотала Юта, закрывая глаза.
Луна поднималась - Юта уже могла видеть ее, лежа на спине. Высыпали звезды; длинным облаком серебрилась
Медовая дорога. Пух в воздухе все держался, все не опадал, и лунный свет делал каждую пушинку подобной звезде.
Юта давно перестала различать, где сон, где явь. Белый пух глушил звуки, каждое движение вызывало к жизни
звездную метель... Юта поднялась на локтях, потом встала.
Луна светила ярко, гнездо помещалось на вершине скалистого гребня, и все ущелья вокруг были залиты матовым
белым светом. Тем чернее были изломанные тени и далекий, будто из картона вырезанный, замок, тем глубже - темное
небо...
Юта повернула голову. В нескольких шагах стоял Арман.
Он был частью этого фантастического ночного мира, силуэт его был подобен силуэту замка вдалеке, и стоял он
совершенно неподвижно, подняв лицо, будто заглядывая небу в глаза.
Юта шагнула - взвились в небо невесомые хлопья. Принцесса оробела и остановилась.
- Видишь вон те три звездочки? - спросил Арман у неба. - Это называется - Венец Прадракона... Посмотри, Юта,
сегодня особенно ярко...
И он протянул ввысь руку - указал длинным тонким пальцем.
Юта смотрела на звезды - но видела только его руку. Чтобы справиться со смущением, хрипловато ответила
невпопад:
- У нас и нет... Таких созвездий... У нас просто - Улитка... Пчела... Хохолок Удода... Белая Кошка...
Арман, кажется, удивился. Обернулся к Юте - и она увидела, как в глазах у него мягко отражается луна. Спросил
недоверчиво:
- Улитка? Пчела?
- Еще Утиные Лапки... Сова...
Блеснули белые зубы - Арман улыбнулся:
- Забавно... - и снова обернулся к небу, поднял руку, будто призывая в свидетели:
- Смотри... Вот Поединок Драконов... Вот Горящий Гребень... А там, над морем, поднимается Победитель
Юкки... Только его еще не полностью видно. Пять звездочек взошли, а три пока за горизонтом...
- Ты будешь жить долго и счастливо, - сказала Юта ни с того, ни с сего.
Арман вздохнул. Оторвался от неба. Без улыбки заглянул Юте в лицо:
- Ты тоже.
Она попыталась пошутить:
- Но про меня ведь ничего не сказано... В пророчестве...
Он по-прежнему смотрел совершенно серьезно:
- Сказано.
Пух, оседая, опускался им на плечи. На фоне широкого лунного диска возник черный силуэт нетопыря. Взмахнул
крыльями, пропал.
- Мы в облаке, - сказала Юта. - Мы без спросу забрались в облака. Хотя нет, в облаке холодно и вовсе не так
уютно... По-твоему, калидоны не вернутся?
- В этой жизни, - отозвался Арман немного насмешливо, - ничто просто так не возвращается.
Ее ноги ослабели, и она снова опустилась в белую перину. На луну набежало облачко, звезды вспыхнули ярче.
Ютины глаза не видели Армана, но что-то другое, не зрение, точно знало, что он стоит в двух шагах и смотрит на море.
- Арман... Теперь я понимаю... Я по ошибке родилась среди людей... Я должна была... Родиться среди драконов...
Он улыбнулся - насмешливо и вместе с тем печально, Юта не видела его улыбки, но знала, что он улыбается.
- Среди драконов, - сказал он медленно, - уже давно никто не рождается.
Луна не спешила выбираться из тучки. Продолговатая Медовая Дорога казалась вторым гнездом калидона - но на
небе.
- У нас эта туманность называется Медовая Дорога, - прошептала Юта. - А у вас?
- У нас... - помолчав, отозвался Арман, - она называется Огненное Дыхание.
Он опустился в пену пуха - Юта не видела, но точно знала. Поднялось почти невидимое без лунного света
облачко.
Не ведая, зачем, Юта погрузила в пух свои руки - до плеч. Левая рука, пробираясь сквозь теплое и мягкое, вдруг
встретилась с холодными и жесткими пальцами.
Принцесса замерла. От этого прикосновения, ожидаемого и внезапного, забегали по спине полчища мурашек, а
сердце, и без того неспокойное, вдруг сорвалось с цепи и заколотилось так, что новые пушинки взвились в воздух без
видимой на то причины. Юте показалось почему-то, что это прикосновение важнее, чем прогулка на спине дракона,
важнее всех калидоньих гнезд и всех созвездий мира, но рука ее онемела и перестала слушаться.
Неспешно вышла из облака круглая луна.
Бессмысленно глядя на нее широко раскрытыми глазами, Юта чувствовала, как пальцы Армана осторожно
сжимают ее ладонь.
Чуть-чуть. Очень бережно. Очень нежно.
А потом отпускают.
Ютина рука мечется в толще пуха, потерянная, как заблудившийся ребенок. И когда она теряет надежду -
прохладные пальцы встречают ее снова. И девушка замирает, чувствуя, какой влажной и горячей становится вдруг ее
ладонь...
Юте хотелось, чтобы игра эта длилась вечно. Но рука Армана, сжав ее пальцы сильнее обычного, будто
прощаясь, вдруг ушла прочь. Сам он, беззвучно оказавшись рядом, прикрыл ее плечи теплой охапкой пуха:
- Спи... Скоро утро...
Будто стряхивая запутавшиеся в волосах пушинки, провел по ее волосам. Мельком коснулся щеки...
Отнял руку.
И, засыпая в тревоге и надежде, она видела его тень, замершую на скалистой вершине. Арман смотрел на звезды,
будто испрашивая у них совета.
Марина и Сергей Дяченко "Ритуал"